Александр Кручинин, вице-президент по охране труда, промышленной безопасности и экологии «Полюса»: «Инвестирование в безопасность – это эволюционный путь»

Вы уже 25 лет работаете в охране труда, промышленной безопасности и экологии. На ваш взгляд, произошла ли трансформация за это время?

За четверть века проделан огромный путь: от полного непонимания всей важности вопроса на всех уровнях управления до активного включения государства и осознания со стороны акционеров крупных компаний, какие преимущества дает инвестирование в охрану труда, промышленную безопасность и экологию. Процесс, конечно, не столь быстрый, но тренд на усиление фокуса внимания абсолютно очевиден. Запрос идет и со стороны государства, и со стороны людей — работников в первую очередь.

Сфера охраны труда переживала настоящий подъем, когда иностранные компании начали активно интегрироваться в экономику страны. В конце 90-х — начале 2000-х именно зарубежные компании принесли новые подходы и задали новый ритм. В первую очередь этим вопросом начали заниматься нефтегазовые компании и компании по производству пищевых продуктов. Потом, после 2000-х, подтянулись химические, металлургические, горнодобывающие компании, последние 5 лет активны финансовые институты в рамках ESG стандартов. Сейчас мы столкнулись с новыми вызовами. Отсутствие доступа к ряду привычных иностранных финансовых и потребительских рынков вызывает опасения, что развитие систем ОТ, ПБ и Э (ESG) на внутреннем рынке приостановится, так как новые партнеры менее требовательны к данным вопросам. Но пока такого не наблюдается. В условиях санкций у российских компаний производителей СИЗ \ СИЗОД, IT систем для ОТ, ПБ и Э появилась возможность сделать рывок в развитии и доказать всем, что обучение прошло успешно, уроки выучены и мы все можем сделать сами. Отечественная продукция (СИЗ) была неплохого качества, но теперь, с уходом зарубежных производителей есть реальный шанс закрепиться на рынке — только не забывая, что важно предложить и удержать именно то качество, к которому привыкли потребители.

Инвестирование в безопасность можно назвать эволюционным путем, то есть процесс идет медленно и не сразу показывает результаты. Многие события в нашей отрасли прогнозируются с вероятностью 50 процентов: могут произойти, а могут не произойти. Но мы же не строим в сейсмоопасной зоне дома из дешевых материалов? Нет, мы делаем прочные монолитные дома с расчетами, чтобы они не рухнули в один момент. То же самое и с вопросами безопасности. Нужно изначально правильно выстраивать процессы, инвестировать в оборудование, обучение людей, правильно вести всю техническую документацию. Компании, которые это делают, обязательно в перспективе получают стабильный долгосрочный эффект. «Беда» многих компаний — системы целеполагания и КПЭ (мотивации), нацеленные на краткосрочные «быстрые победы», а это путь к псевдо эффективности и, как результат, к авариям, несчастным случаям и штрафам, а в худшем случае — и приостановке деятельности.

Средний и малый бизнес возразил бы, что прибыль через несколько лет — это, конечно, хорошо, но зарплату людям надо заплатить сегодня.

Есть такое. Можно еще добавить, что, например, в отдаленной локации вызвать вертолет для работника, попавшего в беду, может стоить 2-3 млн рублей, или пусть болеет и умирает?

Но на самом деле выгода прекрасно просчитывается. Даже один несчастный случай может сильно подкосить весь бизнес малого и среднего предпринимателя. Если с работником произошел несчастный случай с тяжелыми последствиями для его здоровья, то работодателю придется доплачивать повышенную ставку отчислений в Социальный фонд России не один год. Если просчитать все риски, то целесообразность и «выгодность» вложений в охрану труда, промышленную безопасность, экологию станут очевидны.

Перестроиться на новые модели ведения бизнеса может быть не просто. Многие компании в нашей стране имеют сложную иерархию и определенные традиции ведения бизнеса, в то время как на современном рынке (а в ближайшие 5-10 лет это точно станет новой нормой) развиваются компании, которые смогли или смогут перейти на концепцию «пластилина» или конструктора, то есть будут очень гибкими и адаптивными. Поставляли все время на Запад? Нужно переориентироваться на Восток, искать другие подходы и делать это быстро на всех уровнях управления. Компании, которые смогут адаптироваться, получат возможность увеличить долю рынка, прибыль, что, в свою очередь, положительно отразится на ОТ, ПБ и Э и объемах инвестиций в данное направление.

Понятно, что государство в будущем будет повышать размеры штрафов. Пилотный проект для угольщиков уже готов — штрафы не менее 15 млн рублей за групповой несчастный случай со смертельным исходом и оборотные штрафы. Мы уже видели на примере природоохранных ведомств, как они быстро подняли коэффициенты, и теперь штрафы за экологические правонарушения составляют сотни миллионов и даже миллиарды рублей.

И это репутационные риски. Авария в Норильске с разливом топлива произошла в мае 2020 года, а все до сих пор помнят.

Просто для нас в России — это первое событие с таким штрафом. Конечно, ущерб окружающей среде наносился и раньше, но такой высокий размер штрафа был установлен впервые («Норникель» выплатил рекордный штраф 146 млрд рублей — прим. ред.).

Сейчас надолго продлили мораторий на проверки. Вы здесь не видите опасности?

Проверки полностью не отменили, и по старым предписаниям они проводятся по графику. Если в компании произошел несчастный случай или ЧП, то проверка обязательно будет. С другой стороны, не от проверок, по большому счету, зависит качество обеспечения безопасности.

Если говорить не просто про проверки, а в целом про переход на риск-ориентированный подход, нет ли опасности отдавать охрану труда под ответственность работодателя? Хорошо, если работодатель добросовестный, например, крупный бизнес всю важность этого, вероятно, понимает, но ведь не все работодатели такие.

Бизнес лучше разбирается в тех рисках, которые у него есть — это не просто правильный подход, но и проверенная мировая практика. И бизнес должен нести за эти риски ответственность. Инструменты при этом разные: например, в западных странах — через страхование и стоимость кредитных средств.

Для малого бизнеса действительно важна поддержка, участие со стороны государства. Крупный же бизнес, условно, компании из списка РБК-100, точно справится сам, проблем с реализацией безопасности у него не будет при должном внимание собственников и менеджмента.

А если брать не РБК-100, а вообще все предприятия?

Производств у нас много. С одной стороны, если от государства будет поддержка и продолжится регуляторная гильотина, при этом качество выпускаемых документов будет повышаться — я имею в виду не просто написание новых нормативных правовых актов, а разработку реально работающего инструмента, не требующего массу дополнительных разъяснительных писем о том, что имелось в виду и как это делать — то это станет доступно всем сегментам бизнеса.

С другой стороны, государство должно в принципе популяризировать безопасный труд важно помнить, что безопасность должна быть не только на предприятии, но и за его периметром. И о многом говорит тот факт, что, к сожалению, бытовых травм у нас больше, чем производственных.

Я знаю, что в ОМК (Объединенная металлургическая компания — прим. ред.) ведут статистику бытового травматизма, согласно которой случаев бытового травматизма у них в 25 раз больше, чем производственного.

И этот факт тоже представляет риски для компании, ведь сотрудник, который получил травму в период выходных, не выйдет на работу.

Это ведь еще вопрос про обучение. Если в компании сотрудника обучили, но дома он полученные знания не применяет — наверное, процесс прошел неуспешно, недообучили...

Да, вопрос как раз к процессу обучения. Стандартное обучение во многих организациях нацелено исключительно на опасности непосредственно на производстве, без учета того, сколько рисков ты повстречаешь, пока только доедешь или дойдешь до предприятия.

Риски на производстве хотя бы можно предугадать по роду деятельности: точно знаешь, какой процесс потенциально может дать сбой и к каким последствиям это приведет. А на улице вдруг не работает светофор, и уже произошла авария. Или, когда люди проводят ремонтные работы дома без очков с мыслью: «Дома же вроде нет никаких разлетающихся частиц». Эту парадигму мышления надо менять. Безопасно должно быть везде: как на работе, так и вне работы. На это надо обращать внимание в обучении, интегрируя этот подход и показывая работникам, что есть риски «связанные», то есть которые «как здесь (на производстве), так и дома».

Кроме того, нужна и социальная реклама. У нас достаточно много кампаний в духе «Пристегивайте ремни безопасности», хотя все равно многие не пристегиваются на заднем сидении. Значит, надо прямо показывать, как происходит авария на дороге — быстро и безжалостно — и к каким непоправимым последствиям это может привести. Не все хорошо помнят физические законы из школьной программы.

В Беларуси есть практика: после лишения прав за пьянство, чтобы их заново получить через 3 года, надо посетить специальные центры, где лежат пострадавшие в ДТП. Это 20-25-летние молодые ребята, ставшие инвалидами до конца жизни, потому что пьяными сели за руль. Вот такое психологическое воздействие, после которого 25 раз подумаешь, стоит ли оно того.

Да, такие вещи тоже есть, не зря автопром обсуждает возможность внедрения механизма, чтобы перед тем, как сесть за руль, водитель прошел проверку на трезвость. Думаю, лет через 5 просто в базовую комплектацию электромобиля войдет, что ты не сможешь завести двигатель, если алкотестер что-то выявил. Камеры, фиксирующие усталость водителя, уже интегрируются в базовых комплектациях ряда китайских электрокаров.

Не секрет, что сегодня в стране большой дефицит кадров. Есть ли такая проблема в «Полюсе» и если есть, то как вы ее решаете?

Все компании с этим столкнулись, и «Полюс» не является исключением. На данный момент мы дополнительно создали компанию, обеспечивающую нам внутренний аутстаффинг работников. Людей не хватает физически, причем это не вопрос доплат и мотивации, сейчас просто есть ограничения, связанные со всеми внешними и внутренними событиями. Если говорить про внешние долгосрочные факторы, то это, конечно не только демографический кризис, но и непопулярность инженерных, технических специальностей.

Я к тому, что охрана труда тесно связана с этим.

Несомненно. Мы работаем совместно с коллегами из блока по персоналу по данному направлению. Любой бизнес старается в первую очередь поддержать свое производство, то есть свои технические кадры. Нехватка персонала больше всего ощущается среди рабочих профессий: менеджеров много, а вот тех, кто умеет работать, ремонтировать, обслуживать оборудование, то есть инженерно-технического персонала, — мало. В принципе это связано с ошибками в самой системе обучения последних 20 лет. Например, юристов, маркетологов (это, конечно, важные профессии) в нашей стране выпускал каждый вуз, даже отраслевые учебные заведения создавали такие программы, в то время как технические вузы теряли популярность среди абитуриентов, ПТУ разрушены как система. Поэтому не совсем понятно, где эти кадры брать. Мы ведем активную работу и с вузами на территориях присутствия и профориентационные проекты среди школьников старших классов.

Главной темой ВНОТ-2023 стала цифровизация и цифровая безопасность. Есть расхожее мнение, что если оцифровать хаос, то мы получим оцифрованный хаос. Как вы относитесь к цифровизации в сфере охраны труда? Сегодня нам уже понятен электронный документооборот, но нет ли подводных камней в других, менее обкатанных процессах?

Слово «хаос» не имеет отрицательной коннотации. Греки говорили, что в начале был хаос, и только потом в нем начал развиваться порядок и мир таким, каким мы его знаем. Это нормальная история.

Что касается цифровизации, она важна и действительно упрощает жизнь специалистам, позволяет оперативно принимать управленческие решения. Эффективность любой электронной системы требует большого объема первичных данных, и в этом смысле хорошо, что мы идем к цифровизации.

Государство в принципе дало больше прав и возможности бизнесу самому определяться, как вести отчеты, как проводить обучение — онлайн или офлайн. Через риск-ориентированный подход каждый сам для себя определяет, что для него оптимально, и будет нести соответствующую ответственность. Я считаю, пусть лучше повышают ответственность, но дают больше прав. Российский бизнес сейчас в состоянии самостоятельно решить, что для него больше подходит. Это как с автомобилями: камеры поставили, штрафы повысили, и люди сами начинают ездить аккуратнее. В этом смысле государству надо быть более проактивным и не пытаться тормозить процессы, которые кажутся непонятными, или всех заранее считать врагами и преступниками — так ничего не сработает. Сейчас получается, что государство сначала активно берется за цифровизацию и призывает к ней остальных, а потом ее развитие сдерживает, делает шаги назад. Экономическая привлекательность многих систем сразу теряется. С таким успехом можно и Excel пользоваться.

Уход иностранных компаний дает огромный шанс российским компаниям предложить интересные решения. Вот здесь важна поддержка государства для отечественных IT продуктов.

Мы начали с вашего 25-летнего опыта работы в охране труда. Теперь немного личный вопрос, а как вы попали в эту сферу? Это ведь не та профессия, о которой обычно люди мечтают в детстве, как например, стать космонавтом или балериной.

Соглашусь, в детстве никто о таком не мечтает. Мало того, когда я поступил в университет и сказал родителям, что буду заниматься техносферной безопасностью, они были сильно удивлены.

Как попал? Пошел на день открытых дверей в РГУ нефти и газа, где все кафедры презентовали свои программы. И вот на факультете инженерной механики создавалась новая кафедра, связанная с безопасностью технологических производств в нефтегазовой промышленности. Я с детства увлекался биологией, экологическими вопросами, поэтому мне было достаточно интересно. Руководитель кафедры профессор Борис Ефимович Прусенко сказал нам, что за этим будущее, и, как видите, оказался прав. В страну приходил западный бизнес, и у иностранных нефтяных компаний были определенные, очень высокие требования безопасности, о которых тогда в России не знали. Новая кафедра была правильно и интересно позиционирована, и так я попал в первый выпуск этой программы. В принципе большая часть выпускников нашей группы работает по профессии. Нынешний руководитель профессор, доктор технических наук Елена Витальевна Глебова проводит огромную научную и практическую работу со студентами.

То есть надо было просто грамотно продать охрану труда?

В целом да. Я ни разу за 25 лет не пожалел о своем выборе, и очень много узнал, надо отдать должное. Когда практику совмещаешь с теорией, это дает наибольший эффект. У нас чаще бывает так, что сначала идет большой пласт теории, а уже потом — год, два или три, в зависимости от того, куда ты попал — студент набирается практического опыта. Моменты могут быть разные. В том числе такие, что человек может разочароваться и уйти, а мы, соответственно, потерять специалиста, который учился 5 лет. Все из-за того, что он попал не к тому руководителю, не в то место, столкнулся с формализмом и прочее. Охрана труда сегодня — это существенный вопрос к нашей системе обучения в первую очередь, а уже потом к государству, страховым компаниям и т. д.

В нашем вузе практика была не профанацией: нас знакомили с производственными процессами, профессора работали на реальных производствах и были на уровень выше просто теоретиков, так как понимали, что именно требуется бизнесу и как это можно интегрировать в обучение. Выпускники нашей программы на выходе имели реальные знания, которые можно было сразу применять в работе.