Сергей Адамчик, член Совета директоров АО «Концерн Росэнергоатом», генеральный инспектор Госкорпорации «Росатом»: «Охрана труда требует постоянной работы»

О том, каковы особенности организации охраны труда в государственном многопрофильном холдинге, почему безопасность является консервативной областью, чем отличается охрана труда в России и на Западе, почему безопасность производства нельзя разделять и многом другом — в интервью с Сергеем Адамчиком, членом Совета директоров АО «Концерн Росэнергоатом», генеральным инспектором Государственной корпорации по атомной энергии «Росатом».

25.07.23
2K

Cодержание статьи

    Артём Крылов
    Шеф-редактор EcoStandard.journal, член экспертного центра по ESG-трансформации общероссийской общественной организации «Деловая Россия»
    Мария Попова
    Директор по развитию бизнеса в сферах ОТ, СОУТ и УЦ EcoStandard group

    Обзоры, интервью, свежие новости и изменения в законодательстве — оперативно в нашем Telegram-канале. О самых важных событиях — в нашей группе ВКонтакте.

    В госкорпорации «Росатом» работает порядка 330 тысяч человек. Наверное, сложно следить за травматизмом при таком количестве работающих...

    У нас очень разноплановое производство, которое включает сборные работы, металлургию, химическую промышленность, строительство и т.д. На каждом производстве свои технологии и нормативы, что вызывает большие сложности. Кроме того, даже за пределами производственной площадки, на территории организации, человек может поскользнуться, упасть — и это тоже травмирующий фактор. У нас, как вы правильно сказали, сейчас 330 тысяч работающих, и это касается каждого.

    Если отодвинуть временную планку на 10 лет назад, то тогда речь шла о сотнях травмированных. Но мы постепенно проводили работу вместе с предприятиями, дивизионами, и сегодня у нас травматизм — единичные случаи. По статистике прошлого года зафиксировано 56 легких несчастных случаев на 330 тысяч человек. Много это или мало? По сравнению с предыдущим, 2021 годом, стало больше на 14, но и количество сотрудников увеличилось на 60 тысяч. Поэтому цифры относительны, и если давать оценку не по прямым значениям, то они стали лучше.

    Есть еще один момент. Когда у нас было несколько сотен несчастных случаев, снизить их до одной сотни было проще, чем, например, с сотни до 50, а с 50 до более низких отметок — еще сложнее.

    По нашей статистике, 92% наших предприятий работает без травматизма, а в 96% случаев нет тяжелого и смертельного травматизма. Основная беда в том, что на предприятии может не быть травматизма год, два, три, а потом сразу происходит смертельный несчастный случай. Причем абсолютно неожиданно, например, человек падает в проем, просто сопровождая людей, даже не находясь на производственных работах, хотя этот проем и был огражден. И все удивляются, потому что, казалось бы, и повода не было туда упасть. То есть присутствует такой момент как случайные факторы. А самое главное, что когда несколько лет ничего не происходит, все начинают считать, что определенный уровень безопасности уже достигнут и дальше работу в этом плане можно не продолжать.

    А на что бы вы обратили внимание в сложившейся системе по охране труда?

    У нас безопасность разделили на отдельные части: промышленная, пожарная и авиационная безопасность, охрана труда. Но если, к примеру, при пожаре погиб человек, то все равно ведется расследование, оформляется форма Н-1 о несчастном случае, только источник этого несчастного случая вот такой. Даже если переоблучить человека и он пострадал, то это все равно безопасность, она одна — безопасность человека, а вот опасностей много. Все эти опасности назвали «безопасностями» и распределили между ведомствами. Исходя из такого разделения каждая государственная структура формирует свои подходы к управлению охраной труда, промышленной безопасностью, а вообще это — управление производством. Ведь на производстве сосредоточено все: может быть пожар, обычный травматизм, механическая травма и т. д.

    То есть безопасность производства делить нельзя, но у нас это постоянно делают, что приводит к тому, что и на предприятиях тоже начинается разделение — один занимается производством, а другой — безопасностью. Результат такого разделения будет печальным. В целом безопасность и охрана труда требуют системной, постоянной работы.

    Отсутствие травматизма связано с определенной спецификой предприятия?

    Приведу пример. У нас есть предприятие «ЗиО-Подольск», машиностроительный завод имени Орджоникидзе, которому уже больше 100 лет. Там довольно часто происходят несчастные случаи: парня придавило упавшей заготовкой, работника на токарный станок намотало, электрик попал под напряжение 6 тысяч Вольт... Но это не горные работы, не стройка, а стационарные условия, обычное машиностроительное предприятие, и там получить четверть от общего по корпорации случаев тяжелого и смертельного травматизма — это нонсенс. Мы пытаемся навести там порядок, предприятие посещают мои специалисты, руководитель дивизиона, генеральный директор. Я сам там был буквально на прошлой неделе и могу сказать, что у меня оптимизма по поводу этого предприятия нет, потому что безопасность — это целый комплекс факторов: квалификация людей, состояние оборудования и даже настроение. Но на этом предприятии у большинства сотрудников оптимизм отсутствует. Причем завод обеспечен заказами на 10 лет вперед, казалось бы, делай продукцию, зарабатывай деньги, выплачивай хорошую зарплату сотрудникам. Но предприятие неблагополучное: и в производстве, и в охране труда.

    То есть это к вопросу управления производством?

    Да, это все управление производством. Ведь даже для того, чтобы обеспечить безопасность человека, надо иметь современное оборудование, учить людей, содержать в хорошем состоянии рабочие места, и для всего этого нужны деньги. И вообще безопасность — понятие экономическое. Сейчас там назначили нового директора, главный инженер завода — молодой энергичный парень, и я надеюсь, что у них получится улучшить ситуацию, другого выхода нет.

    В госкорпорации есть предприятие Приаргунский горно-химический комбинат, представляющее собой урановые шахты с глубиной более километра, где проводятся взрывные работы. Причем горные работы являются одним из ключевых видов работ в стране с высоким уровнем травматизма. 10 лет назад на этом предприятии было много травм, гибли люди, но директор начал заниматься этим вопросом, и в результате планомерной работы в течение нескольких лет он навел там порядок. Сейчас в списке предприятий с тяжелыми и смертельными случаями Приаргунского горно-химического комбината нет, а машиностроительный завод «ЗиО-Подольск» есть. Но что такое шахты и завод? Это совершенно разные работы, и если удалось исправить ситуацию даже на горных работах, то и в машиностроении получится, просто нужно этим заниматься.

    Почему-то все считают, что план важнее, чем безопасность. Это связано со многими факторами. Например, если на Западе погибает человек на производстве, то для фирмы это разорительно. А у нас будут сделаны социальные выплаты, возбудят уголовное дело (посадят или не посадят, это уже другой вопрос), и по сути дела никаких значительных экономических потерь предприятие не несет. То есть западный предприниматель понимает, что экономически он ответит крайне тяжело, а у нас такого механизма нет: государство выплачивает компенсации, и все довольны. Наша система страхования не работает на охрану труда.

    Можно сказать, она условная.

    Согласен. На Западе страховая компания с тебя шкуру снимет, и более того, если на предприятии неблагополучно, то страховые выплаты сразу вырастают. А у нас этого нет: хорошо ты работаешь или плохо, платишь определенные выплаты в социальный фонд, и на этом все заканчивается.

    Безопасность — это целый комплекс. Конечно, государство проводит политику, в стране создана достаточно жесткая система, направленная на безопасность: есть соответствующие законы, нормативы, в соответствии с которыми мы обязаны организовывать производство. А если требования не соблюдаются, нарушаются правила, то в действие вступает уже административный или уголовный кодекс.

    У нас, по сути, только за условия труда и за несчастный случай повышается тариф, и то это повышение незначительное, даже в сравнении с одним несчастным случаем...

    Да, этого механизма у нас явно не хватает. План безопасности — это очень сложно, потому что когда средств не так много, нужно думать, вложить их или на условия труда или на что-то другое. Поэтому возникает такая дилемма.

    Если сравнивать с системой страхования, зачастую там страховщик — некий инспектор, и в некоторых странах это даже заменяет инспекционный контроль, если сравнивать с государственной инспекцией по труду в РФ.

    Я затрону немного другой момент. В Германии, например, надзор — это несколько юристов, есть экспертная организация, которая абсолютно независима от надзора и предприятия, — TÜV (нем. Technischer Überwachungsverein, Объединение технического надзора — прим. ред.). Она в соответствии с законом раз в год осматривает оборудование, проверяет его состояние, пишет официальное заключение и получает за это плату, установленную государством. Одна копия с результатами отдается предпринимателю, а другая — в надзор. Если написано, что оборудование не может эксплуатироваться, ни у кого не возникает повода это проигнорировать.

    У нас же надзор одновременно выполняет функции юриста, полицейского и технического эксперта, причем технические навыки теряются. Поэтому нужно создать экспертные организации, отделенные от надзора, и все встанет на свои места. Но тогда Ростехнадзор уже будет не нужен.

    Это будет иная функция. По сути, вы в Росатоме являетесь определенной экспертной организацией?

    Да, в какой-то мере. У нас есть нормативная методическая политика. Мы посещаем предприятия, чтобы видеть и понимать, как там обстоят дела. Но проводим около 40 проверок в год, а у нас больше 400 организаций, то есть мы можем посетить организацию раз в 10 лет.

    Нечасто...

    Естественно, мы знаем, где сложнее, где попроще, но все равно тотальный контроль не имеет смысла, тем более будут тратиться большие ресурсы.

    Большой у вас штат команды инспекторов?

    Инспектором являюсь только я, есть заместитель, 10 специалистов и еще служба из 50 человек. В целом, такого количества достаточно, большее значение имеет квалификация людей.

    Можете пояснить вопрос терминологии, инспекционный надзор — чем вы отличаетесь от него?

    И в государственном надзоре, и в моей контрольной деятельности присутствует контроль, мы пользуемся одинаковыми нормативами. Но в отличие от нас, надзор наделен от государства возможностью применения санкций: может наложить штраф, остановить производство. Нам тоже дано право остановить работы, если мы видим, что что-то угрожает безопасности. Но, по-моему мнению, останавливать должен не инспектор, а тот, кто руководит предприятием. Инспектор же должен официально сформулировать и донести до него свою точку зрению.

    Поэтому большой разницы между нами нет, но надзор применяет санкции и представляет государство, а я работаю от имени руководителя госкорпорации, хотя она тоже государственная.

    Есть ли у вас какие-то показатели вашей деятельности, например, количество проверок?

    Количество проверок никак не характеризует эффективность деятельности. Эта цифра зависит от ресурса, потому что если человек быстро пробежит сначала по одному предприятию, потом по другому — толку от этого не будет.

    У нас есть показатель по снижению травматизма. Мы его вводили осознанно, потому что должен быть стимул заниматься безопасностью. Был введен показатель LTIFR, чтобы можно было сравнить себя с ведущими западными компаниями. Мы работаем с этим около 10 лет, но только 2 года назад вышли на плато. Теперь надо думать, как себя вести дальше, чтобы улучшить показатели. Но еще стоит помнить о факторе случайности, который невозможно исключить.

    У госкорпорации одна из лучших выстроенных систем безопасности, и вы являетесь примером для подрядных организаций, с которыми работаете. Если мы говорим, что 330 тысяч человек только ваших сотрудников, еще примерно столько же подрядных работников. Вы их учитываете в общем контроле?

    Не только учитываем, но и отвечаем за них. По нашей статистике, на 250-300 тысяч сотрудников подрядных организаций был один смертельный несчастный случай.

    А что касается введения инноваций, как к этому относятся в Росатоме?

    Безопасность — абсолютно консервативная область. Допустим, у нас есть правила, нормы, отлаженные производственные процессы. Когда на производстве начинают происходить изменения, даже в плане технологий, меня это начинает тревожить. Любое изменение технологии оценивается с точки зрения влияния на безопасность, этим занимаются экспертные организации в Физико-энергетическом институте. Но изменения могут быть даже организационные, например, начальник цеха, который проработал 40 лет, ушел на пенсию, и назначили нового. А как он будет работать?

    Любое изменение требует внимания: оно может иметь положительный эффект, а может создать новые проблемы. Поэтому безопасность была и останется консервативной.

    Когда мы внедряем новые технологии, проводится необходимое обоснование — расчетное, экспериментальное и т. д. Потом все поэтапно отрабатывается.

    Что касается охраны труда, меня многое тревожит. Допустим, начинается разговор о риск-ориентированном подходе. Что он значит? Нужно оценить, какие есть опасные факторы, и разработать от них защиту. Есть нарядно-допускная система, когда человек оценивает все факторы и расписывается, что он их оценивал. То есть, фактически, мы используем новые слова, и с изумлением на это смотрим. А эта нарядно-допускная система — это система, направленная как раз на оценку рисков и борьбы с ними, выработку мер, чтобы исключить эти риски. Поэтому не надо выдумывать лишнего, это уже не инновации, а бессмысленность.

    Соглашусь, что риск-ориентированный подход, по сути дела, то же самое, что и нарядно-допускная система, но она была регламентирована под какие-то конкретные случаи. Может быть, при осознанном подходе она охватит все функции там, где это упускали, но появляется обратная сторона — формализм?

    Смотрите, существует ядерная опасность, и последствия ее крайне тяжелые, что мы знаем по Чернобылю, по Фукусиме и т. д. Естественно, чтобы на таких объектах обеспечивать безопасность, средств не жалеют: проводят расчеты, обоснования, вероятностные оценки безопасности (а это оценка риска), также выполняется вероятностный анализ безопасности первого уровня, второго, третьего, но в принципе оценивается вероятность повреждения активной зоны. Это уже давно внедрено, но крайне дорого. Когда в охране труда начинают говорить про оценку рисков, я думаю, неужели появятся три десятка институтов, которые повлекут дополнительные расходы промышленности? А безопасность какой была, такой и останется. Это как раз угроза. Ведь не надо на охоту на воробья ходить с атомной бомбой, рогатки достаточно. Если опасность локальна, то и справляться с ней нужно локальными методами, а не глобальными. Там, где можно сделать за рубль, нужно делать за рубль, а если делать за тысячу — это бесполезно выброшенные деньги.

    У вас ведется достаточно активное строительство атомных станций, причем не только в России, но и в странах СНГ...

    Действительно, и не только в СНГ, еще мы строим в Египте, Бангладеш, Турции, Венгрии, Китае, Индии и т. д.

    В этих странах такие же требования к безопасности?

    Там все немного сложнее. В Бангладеш, например, нет инспекции труда, и если происходит несчастный случай, приходит полицейский и говорит, кого и как следует наказать. Да и со спецодеждой трудности, многие понятия не имеют, как ею пользоваться. Хотя мы в принципе не можем нести ответственность за их организации, но там работают наши люди, и, конечно, мы стараемся, чтобы охрана труда и безопасность соблюдались.

    Вы говорили, что вышли в уровне травматизма на определенное плато, какой вы видите свою цель дальше?

    Я всегда говорю: «У меня такая задача, что завтра должно быть немного лучше, чем сегодня». Но когда у нас еще и увеличивается численность сотрудников, главное не ухудшить эти показатели.

    Я надеюсь, что в этом году мы начнем получать положительную динамику и перейдем с плато в лучшие показатели.

    25.07.23
    2K
    0
    Чтобы написать комментарий, авторизуйтесь
    Тут будут ваши комментарии.
    Напишите, пожалуйста
    Читайте также